Характер массовой поддержки нынешнего режима

Доклад наконференции Левада-Центра «События итенденции 2009года вобщественном мнении»,
19января 2010г.

Левада-Центр, 24.02.2010, Борис ДУБИН, руководитель отдела социально-политических исследований
Аналитического центра Юрия Левады

В моем докладе речь пойдет омасштабе, ресурсах ихарактере поддержки существующего режима. Нодо того -
несколько слов опринципиальном характере того социума или того социального вещества, социальной
материи, какую представляет собой сегодня коллективная жизнь вРоссии. Понятно, что тут материалов
исоображений ненаодин доклад, поэтому обозначу это довольно коротко, тезисно, поскольку основная моя тема
- характер поддержки.

Я бы выделил несколько черт нынешней социальной жизни. Во-первых, они мне представляются важными, а
во-вторых, заними стоят характерные для всех установки. Всех не только всмысле всех простых людей, нои так
называемых элит, итак называемой власти, то есть это реально общие для всех установки. Это то немногое
общее, что действительно есть всоциальной жизни сегодняшней России.

О первом пункте, который уменя значится, Лев Дмитриевич уже достаточно говорил, поэтому скажу совсем
коротко это безальтернативность. Деятельность первых лиц, подвластных им медиа итех элит, которые
подыгрывают власти, той свиты, которая «играет короля», установили, покрайней мере, ковторому путинскому
сроку и, особенно, напротяжении этого второго срока, ситуацию фактической безальтернативности. Это
касается путей, которыми может идти Россия, ихарактера власти, ипредставления отак называемой политике,
фактически девальвированной, поскольку несуществует элитных групп, несуществует программ, несуществует
проблемы выбора иоценки эффективности различных действий политических сил. То есть политики в
сколько-нибудь ответственном смысле слова мы неимеем, а имеем попреимуществу имитированную сферу.
Конечно, эта созданная ситуация безальтернативности определяет многое, если невсе, вэкономической жизни
россиян, вих отношении квласти, воценках власти ит.д. Вплоть до 2008 года, когда Путин уже отработал два
срока, массив высказываний отом, почему люди его поддерживают, так по-прежнему иостался деленным натри
примерно равные части. Одна треть поддерживает, поскольку он справляется спроблемами страны, другая -
надеется, что он еще покажет себя, третья - поддерживает, потому что «больше некого».

Вторая важная черта нашей социальной, политической иэкономической жизни - это всеобщая установка
наадаптацию, это поддержание статус-кво сегодня, чтобы нестало хуже завтра. Это относится ик поведению
так называемых политических сил, икповедению первых лиц, иточно так же кповедению внизах. Иначе говоря,
проблема развития, проблема движения всерьез никем неставится, а та риторика модернизации, которая
впоследнее время стала чаще звучать вгосударственных СМИ, исключительно имитационная.

Третья важная сторона - это фрагментация или атомизация социальной иполитической жизни вРоссии. Это
постоянное умножение различных зон, ниш, складок, вкоторых люди существуют поисключительно
внутренним правилам иотлично знают, покаким правилам надо действовать, переходя всоседнюю нишу, зону
ит.д. Важно подчеркнуть, что это неимеет никакого отношения кдифференциации втом смысле, вкаком
дифференциация понимается всоциологии. Здесь нет речи одифференциации функций, дифференциации ролей,
становления самостоятельных, новзаимодействующих друг сдругом институтов. Речь идет именно отом, что
такая ситуация как бы многокомнатного существования является ивыражением адаптационных процессов,
которые происходят встране, имеханизмом этой адаптации. Оказывается, что таким дробным способом можно
жить, неменяя ничего посуществу, обживая тот же самый распад ите же самые разрывы, в которых
существовали вчера ипозавчера. Отсюда мы видим, иэто было показано, что коллективные настроения
становятся немного серее идаже черноватее, ноне становятся слишком черными: ничего жить можно.

И последняя черта, подытоживающая - более или менее повсеместная имитационность. Обимитационности
политики я два слова уже говорил, номне представляется, что лучшей иллюстрацией имитационного характера
режима является нынешний так называемый тандем. Вместо дифференциации - удвоение: между первыми
лицами нет ниразделения ответственности, ниразделения функций, ниразделения сферы реальных действий.
Эта фигура удвоения, как бы избыточного дублирования оказывается одним измеханизмов имассового,
иэлитного привыкания кстатус-кво. Можно удваивать, утраивать, клонировать ситуацию, тем самым ее, по
сути, помеханизму ипонаправленности неменяя, консервируя. В этом смысле мы имеем власть без идеи
представительства, а значит она уже неполитическая. Это власть без ответственности. Итакая ситуация
соответствует ожиданиям большинства российского населения. Российское население несобирается вменять
ответственность кому бы то нибыло изпервых лиц, напротив - безответственность, поэтим представлениям,
иесть мера власти, тогда как ориентация наДругого, на других, установка навзаимность, партнерство,
достижение консенсуса - знак слабости. Соответственно, это власть без эффективности. Пооценкам, которые
были продемонстрированы, показано, что, практически повсем направлениям действия властей,
заисключением положения России навнешнеполитической арене, оценки власти населением напротяжении
многих лет отрицательные. Иногда резко отрицательные, однако это, опять-таки, неприводит кпротестным
настроениям, ни ккаким бы то нибыло действиям попереизбранию, смене этой безответственной
инеэффективной власти.

Понятно, что втаких условиях, возникает, поддерживается ирасцветает идея «особого пути» развития России,
идея «особой» (суверенной) российской демократии ит.п.. Фактически это означает возвращение кчуть более
оцивилизованному, вдухе двадцать первого века, варианту железного занавеса. Этакий мягкий железный
занавес, занавес измягкого железа: «Нет-нет, мы вбольшом мире, спора нет, нопуть идемократия унас особые».

Что важно вэтой «особости»? Впервую очередь, особость - это исключенность изобщих правил. Всех судят
пообщим правилам, а мы этим правилам неподлежим, неподчиняемся, говоря словами поэта, нас нужно
«мерить» иной мерой. Другое значение особости - исключительность. Ихотя нынешняя ситуация вРоссии,
всравнении, скажем, склассической сталинской эпохой, нехарактеризуется постоянным поддержанием особого
порядка, особого положения ипроч., новцелом напоминание обэкстраординарной ситуации, которая может
вдруг возникнуть поддерживается среди населения. Мы видим, что население, ориентированное наадаптацию
и стабильность, главными событиями напротяжении уже многих лет считает, прежде всего, катастрофы: иначе
говоря, поднимает изподсознания свои внутренние страхи иоценивает ситуацию именно таким образом. А
вместе стем, население в большинстве считает (по крайней мере, до экономического кризиса считало), что
сложилась ситуация относительной стабильности.

И наконец, последнее вколлективном понимании этой особости, оно представляется мне самым любопытным
ипока что плохо осмысленным. Это «особое» втех значениях, вкоторых это слово употребляется
всловосочетаниях «особое положение», «особый порядок», «особый отдел», «особист». Это очень важная
характеристика российской власти - ее скрытность искрытость, непрозрачность, невидимость для населения,
избирателей, других сил, которые могли бы выступать конкурентами. Тут можно говорить овозвращении
кдостаточно архаичному вдвадцатом, тем более - в двадцать первом веке, пониманию власти как тайны -
власти, покоящейся натайне, назакрытости. Уже приходилось говорить отом, что подобной непрозрачности
власти соответствует базовая тактика поведения населения - быть невидимым для власти. Кто служил вармии,
знает: начальству попадаться наглаза ненадо. Ускользание от глаз начальства, постоянная невидимость, алиби
(«нас здесь исейчас нет») - это очень важная тактическая установка инаселения, и«элитных» групп, они ведь
тоже подначальные, идаже первых лиц.

Мне хотелось подробнее поговорить отом, в каком смысле икаким образом сложилась ситуация, когда
преобладающая часть так называемых «элитных» групп ипрежде независимых средств массовой коммуникации
перешли врежим поддержки нынешнего социального иполитического порядка, но времени наэто уже нет.
Скажу только, что те немногие партии, которые остались, фактически это партии без программ, партии без
лидеров, партии, несобирающиеся соревноваться, именьше всего ощущающие, что они даже со своими
электоральными противниками! делают общее дело, озабочены общими интересами, решают стоящие перед
страной политические задачи истараются сделать это как можно лучше. То же самое можно сказать оСМИ:
поразительные средства массовой коммуникации без коммуникации! Реально никаких коммуникаций нискем
через нынешние российские средства массовой коммуникации непроисходит. Происходит символическое
удвоение нынешнего статус-кво, который еще ипоказывают наэкране телевизора - показывают, что оно - вот
оно, оно есть, «il y a», как говорят французы, оно существует, оно перед тобой. Вэтом смысле значение ипартий,
исредств массовой коммуникации вовсе невтом, чтобы выражать чьи-то мнения, координировать их сдругими
мнениями, конкурировать сними ит.п.. Их базовая функция сегодня состоит в том, чтобы утверждать
сложившийся порядок распределения власти, собственности, статусов иподдерживать его.

Теперь собственно омассе. Принято говорить (и политологи, политтехнологи, журналисты часто говорят)
омассовом или очень широком доверии первым лицам, доверии власти. Впринципе можно очень подробно,
наданных показать, что ниокаком доверии, ниокакой поддержке речи здесь нет. Перед нами совершенно другое
состояние социального вещества: это передоверение большинством какой бы то нибыло инициативы первым
лицам. Вроссийской политической культуре, вполитических умозрениях большинства право наинициативу
имеет тот, кто выше, впределе - самый высокий. Достаточно посмотреть данные исследований
«Левада-Центра» вдинамике. Начем строятся так называемые рейтинги? Это наш обычный вопрос, мы его
многократно повторяли: «В какой степени Вы одобряете то, как такой-то исполняет должность, накоторой
сидит?». Тут замеряется не доверие, неподдержка, а степень соответствия того, как ведет себя фигура,
демонстрируемая потелевидению, тем ожиданиям, иллюзиям, страхам, привычкам, которые есть убольшинства
населения. Вданном случае мы имеем дело стем, что 70%, 75,% а то ибольше процентов взрослого населения
страны говорят примерно следующее: «Да, такой образ власти нам привычен. Нормально, унас нет кней, в этом
смысле, претензий».

Важна идругая характеристика власти вот она сравнительно новая. Это вопределенном смысле достижение
путинского периода: власть, которая не«достает». ВРоссии ХХ века чрезвычайно редки ситуации, когда власть
не«доставала». Ивот сложилась такая ситуация, что власть недостает и, плюс к тому, время от времени делает
знаки внимания. Помните персонажей шварцевской сказки оЗолушке, которые считали знаки высочайшего
внимания? Власть оказывает знаки этого внимания когда экономически, когда политически: то вПикалево
приедет, то вдруг оздоровье женщин иих прокреативных способностях взволнуется, так или иначе подобные
знаки внимания все время идут, иих населению было более или менее достаточно наотносительно
благополучном фоне того, что было в2005-2008году, до середины года. Всвязи согромным количеством денег,
вкачанных внаселение накануне выборов 2008года, практически все группы россиян почувствовали известное
успокоение. Втакой ситуации люди забыли идумать отом, чтобы спрашивать свласти какую-то ответственность:
не«достает», иладно.

Я думаю, кроме всего прочего, что такова одна изсоставляющих представления россиян освободе. Унас
довольно поразительные ответы последнего времени отом, сколько процентов населения считают себя
свободными людьми. Потом, когда начинаешь разбираться сэтой «свободой», оказывается: ее, помнению
большинства, гораздо больше там, где государство опекает население, втом числе вэкономическом плане
контролирует экономику, цены ит.д. Вэтом смысле, свобода для российского большинства - это опека без
«доставания». Неагрессивная опека, пассивная опека средкими знаками внимания.

И теперь уже совсем коротко. Отом, счем связан пассивный характер так называемой поддержки, который, как я
старался показать, представляет собой передоверение инициативы, снятие ее ссебя. Тут ведь какое
представление освободе? Я свободен, поскольку низачто не отвечаю (герой «Города Градова» у Андрея
Платонова всвое время говорил: «И ничего-то я нечлен»). Очень интересное понимание свободы. Сэтим надо
очень серьезно разбираться, потому что здесь уже начинаются феномены антропологические: они связаны
нетолько ссоциальным или политическим устройством, они связаны сустройством самого человека, сего
приоритетами, сего пониманием Другого, сего пониманием самого себя. Это принципиальная вещь.

Итак, опричинах пассивности и«негативной свободы». Я хотел бы назвать два пункта. Первый - это бедность
российского населения. Дело нетолько вбедности финансовой, хотя итаковая, конечно, есть. Понашим данным,
идостаточно устойчивым, небольше четверти взрослого населения имеют какие-то сбережения. Причем, как
можно оценить подругим вопросам иответам наних, это сбережения нестратегического плана, которые
позволили бы человеку подняться надругую социальную ступень или даже перейти в другой социальный класс,
это сбережения «на черный день». Впринципе, это сбережения для одного хорошего ремонта квартиры, может
быть, покупки дешевой машины сопоставимые сэтим, неболее того. Ноеще важнее другое: скудость
независимости, а, сдругой стороны, отсутствие солидарности, дефицит связей, которые могли бы помочь
человеку вреализации его собственной самости, собственной свободы. Отсюда резюме: три четверти населения
считают себя нивкаком отношении не влиятельными налюбом социальном иполитическом пространстве,
запределами собственного дома. Дома всмысле всего лишь квартиры, поскольку даже всобственном доме, где
люди живут (имеется ввиду городской многоквартирный дом) большая часть населения неможет влиять
наситуацию. Что уж говорить огороде или селе, регионе, стране, вкоторой люди живут.

Установка наадаптацию, окоторой говорилось, - что-то вроде клещей, которые держат ситуацию внынешнем
состоянии, увековечивая, консервируя ее, нонедоводя до необходимости каких-то изменений. Эти «клещи»
можно описать так: это гиперконтроль сверху, хотя внынешней мягкой или смягченной форме, сточечными
уколами-напоминаниями отом, кто здесь хозяин икому принадлежит верх горы. Можно описать это на
материалах партийного строительства нулевых годов, наогосударствлении средств массовой коммуникации,
наделе ЮКОСа, есть масса материала, который демонстрирует все это достаточно убедительно. Нодело втом,
что такое же контролирующее иконсервирующее устройство работает иснизу: это привычка на уровне массы.
Таков, тоже мягкий, способ контроля массы над самой собой, способ самоконвоирования. Никто
невысовывается, все присели иоказались примерно одинакового роста. «Активничать» никому ненадо, нето
привлечешь внимание начальства или какого-нибудь завистника.

Фигура алиби, окоторой я говорил, это установка практически всех значимых изаявляющих осебе, имеющих
возможность заявить осебе сил всовременном российском обществе. Ивсе-таки она не поголовная, масса
всегодняшней России - немонолит. Есть 25% -30% людей, которые непринимают, хотя бы пассивно
непринимают порядок, который молчаливо приняли 70%, большинство населения. Но, как показывают наши
исследования 2005-2006годов, наалиби ориентированы итак называемые элиты: модернизация - да Бога ради,
ноненашими силами, непри нас инездесь. Это такая а-топическая ситуация, где мы нездесь инесейчас, итакая
а-хроническая ситуация - «мы невэтом времени». Думаю, сэтим связана иочень значимая, статистически
выросшая запоследние 10лет характеристика самоопределения россиян наше прошлое, наша история. Это один
изпараметров коллективной идентификации наших соотечественников, значимость которого запоследнее
десятилетие повысилась. Бежать куда-нибудь, впрошлое - так впрошлое, только небыть внастоящем и, недай
Бог, отвечать за какое-то нибыло будущее. Кстати, отвечать заэто прошлое (поступки предков, действия
прежних правительств иправителей) россияне, понашим данным, в большинстве своем тоже нехотят.

И еще два слова врезюме. Обобщая, утрируя, типологизируя, я описывал, когда общественная машина,
политическая машина, экономическая машина работают плохо. Такие ситуации редко рассматриваются
социальными науками, экономическими науками, политическими науками - разве что вкачестве аномии или
аномалии. Они мало когда анализируются как ситуации по-своему конструктивные ситуации, изкоторых никто
не собирается выходить. Зачем, если примерно всех устраивает то, что есть, инет таких политических,
культурных, моральных сил иавторитетов, которые могли бы предложить какую-то альтернативную программу
ивзять насебя ответственность за ее реализацию? А если нет сил, которые хотели имогли бы оценить эту
программу, взвесив ее реалистичность, оценив издержки, сравнив ее сдругими программами, тогда кто будет
менять, что будет менять, каким образом, но, главное, зачем? Так плохие ситуации, плохие состояния
приобретают характер нормальных идаже нормативных. Вних работает большое количество механизмов,
которые позволяют существовать, ничего неменяя при известной сниженности запросов ксебе икдругим.
Покрайней мере, пока дело недоходит до крайних лишений, до «последнего» для тех групп, у которых вообще
что-то есть, кроме минимума, наеду исамые необходимые товары (о бедняках вточном смысле слова я
неговорю - они минимумом дорожат). Если этих таковых лишений небудет, а их, вроде бы, непредстоит, то я
вообще невижу - что могло бы подтолкнуть нынешнюю ситуацию всторону перемен.

Характер массовой поддержки нынешнего режима
	NewFact NewFact NewFact NewFact NewFact NewFact

				Политика Экономика События Общество Обзор СМИ
			Новости дня
						NF

		То чего нет на ТВ
					25.02.2010
Характер массовой поддержки нынешнего режима Доклад наконференции Левада-Центра «События итенденции 2009года вобщественном мнении», 19января 2010г. Левада-Центр, 24.02.2010, Борис ДУБИН, руководитель отдела социально-политических исследований Аналитического центра Юрия Левады В моем докладе речь пойдет омасштабе, ресурсах ихарактере поддержки существующего режима. Нодо того - несколько слов опринципиальном характере того социума или того социального вещества, социальной материи, какую представляет собой сегодня коллективная жизнь вРоссии. Понятно, что тут материалов исоображений ненаодин доклад, поэтому обозначу это довольно коротко, тезисно, поскольку основная моя тема - характер поддержки. Я бы выделил несколько черт нынешней социальной жизни. Во-первых, они мне представляются важными, а во-вторых, заними стоят характерные для всех установки. Всех не только всмысле всех простых людей, нои так называемых элит, итак называемой власти, то есть это реально общие для всех установки. Это то немногое общее, что действительно есть всоциальной жизни сегодняшней России. О первом пункте, который уменя значится, Лев Дмитриевич уже достаточно говорил, поэтому скажу совсем коротко это безальтернативность. Деятельность первых лиц, подвластных им медиа итех элит, которые подыгрывают власти, той свиты, которая «играет короля», установили, покрайней мере, ковторому путинскому сроку и, особенно, напротяжении этого второго срока, ситуацию фактической безальтернативности. Это касается путей, которыми может идти Россия, ихарактера власти, ипредставления отак называемой политике, фактически девальвированной, поскольку несуществует элитных групп, несуществует программ, несуществует проблемы выбора иоценки эффективности различных действий политических сил. То есть политики в сколько-нибудь ответственном смысле слова мы неимеем, а имеем попреимуществу имитированную сферу. Конечно, эта созданная ситуация безальтернативности определяет многое, если невсе, вэкономической жизни россиян, вих отношении квласти, воценках власти ит.д. Вплоть до 2008 года, когда Путин уже отработал два срока, массив высказываний отом, почему люди его поддерживают, так по-прежнему иостался деленным натри примерно равные части. Одна треть поддерживает, поскольку он справляется спроблемами страны, другая - надеется, что он еще покажет себя, третья - поддерживает, потому что «больше некого». Вторая важная черта нашей социальной, политической иэкономической жизни - это всеобщая установка наадаптацию, это поддержание статус-кво сегодня, чтобы нестало хуже завтра. Это относится ик поведению так называемых политических сил, икповедению первых лиц, иточно так же кповедению внизах. Иначе говоря, проблема развития, проблема движения всерьез никем неставится, а та риторика модернизации, которая впоследнее время стала чаще звучать вгосударственных СМИ, исключительно имитационная. Третья важная сторона - это фрагментация или атомизация социальной иполитической жизни вРоссии. Это постоянное умножение различных зон, ниш, складок, вкоторых люди существуют поисключительно внутренним правилам иотлично знают, покаким правилам надо действовать, переходя всоседнюю нишу, зону ит.д. Важно подчеркнуть, что это неимеет никакого отношения кдифференциации втом смысле, вкаком дифференциация понимается всоциологии. Здесь нет речи одифференциации функций, дифференциации ролей, становления самостоятельных, новзаимодействующих друг сдругом институтов. Речь идет именно отом, что такая ситуация как бы многокомнатного существования является ивыражением адаптационных процессов, которые происходят встране, имеханизмом этой адаптации. Оказывается, что таким дробным способом можно жить, неменяя ничего посуществу, обживая тот же самый распад ите же самые разрывы, в которых существовали вчера ипозавчера. Отсюда мы видим, иэто было показано, что коллективные настроения становятся немного серее идаже черноватее, ноне становятся слишком черными: ничего жить можно. И последняя черта, подытоживающая - более или менее повсеместная имитационность. Обимитационности политики я два слова уже говорил, номне представляется, что лучшей иллюстрацией имитационного характера режима является нынешний так называемый тандем. Вместо дифференциации - удвоение: между первыми лицами нет ниразделения ответственности, ниразделения функций, ниразделения сферы реальных действий. Эта фигура удвоения, как бы избыточного дублирования оказывается одним измеханизмов имассового, иэлитного привыкания кстатус-кво. Можно удваивать, утраивать, клонировать ситуацию, тем самым ее, по сути, помеханизму ипонаправленности неменяя, консервируя. В этом смысле мы имеем власть без идеи представительства, а значит она уже неполитическая. Это власть без ответственности. Итакая ситуация соответствует ожиданиям большинства российского населения. Российское население несобирается вменять ответственность кому бы то нибыло изпервых лиц, напротив - безответственность, поэтим представлениям, иесть мера власти, тогда как ориентация наДругого, на других, установка навзаимность, партнерство, достижение консенсуса - знак слабости. Соответственно, это власть без эффективности. Пооценкам, которые были продемонстрированы, показано, что, практически повсем направлениям действия властей, заисключением положения России навнешнеполитической арене, оценки власти населением напротяжении многих лет отрицательные. Иногда резко отрицательные, однако это, опять-таки, неприводит кпротестным настроениям, ни ккаким бы то нибыло действиям попереизбранию, смене этой безответственной инеэффективной власти. Понятно, что втаких условиях, возникает, поддерживается ирасцветает идея «особого пути» развития России, идея «особой» (суверенной) российской демократии ит.п.. Фактически это означает возвращение кчуть более оцивилизованному, вдухе двадцать первого века, варианту железного занавеса. Этакий мягкий железный занавес, занавес измягкого железа: «Нет-нет, мы вбольшом мире, спора нет, нопуть идемократия унас особые». Что важно вэтой «особости»? Впервую очередь, особость - это исключенность изобщих правил. Всех судят пообщим правилам, а мы этим правилам неподлежим, неподчиняемся, говоря словами поэта, нас нужно «мерить» иной мерой. Другое значение особости - исключительность. Ихотя нынешняя ситуация вРоссии, всравнении, скажем, склассической сталинской эпохой, нехарактеризуется постоянным поддержанием особого порядка, особого положения ипроч., новцелом напоминание обэкстраординарной ситуации, которая может вдруг возникнуть поддерживается среди населения. Мы видим, что население, ориентированное наадаптацию и стабильность, главными событиями напротяжении уже многих лет считает, прежде всего, катастрофы: иначе говоря, поднимает изподсознания свои внутренние страхи иоценивает ситуацию именно таким образом. А вместе стем, население в большинстве считает (по крайней мере, до экономического кризиса считало), что сложилась ситуация относительной стабильности. И наконец, последнее вколлективном понимании этой особости, оно представляется мне самым любопытным ипока что плохо осмысленным. Это «особое» втех значениях, вкоторых это слово употребляется всловосочетаниях «особое положение», «особый порядок», «особый отдел», «особист». Это очень важная характеристика российской власти - ее скрытность искрытость, непрозрачность, невидимость для населения, избирателей, других сил, которые могли бы выступать конкурентами. Тут можно говорить овозвращении кдостаточно архаичному вдвадцатом, тем более - в двадцать первом веке, пониманию власти как тайны - власти, покоящейся натайне, назакрытости. Уже приходилось говорить отом, что подобной непрозрачности власти соответствует базовая тактика поведения населения - быть невидимым для власти. Кто служил вармии, знает: начальству попадаться наглаза ненадо. Ускользание от глаз начальства, постоянная невидимость, алиби («нас здесь исейчас нет») - это очень важная тактическая установка инаселения, и«элитных» групп, они ведь тоже подначальные, идаже первых лиц. Мне хотелось подробнее поговорить отом, в каком смысле икаким образом сложилась ситуация, когда преобладающая часть так называемых «элитных» групп ипрежде независимых средств массовой коммуникации перешли врежим поддержки нынешнего социального иполитического порядка, но времени наэто уже нет. Скажу только, что те немногие партии, которые остались, фактически это партии без программ, партии без лидеров, партии, несобирающиеся соревноваться, именьше всего ощущающие, что они даже со своими электоральными противниками! делают общее дело, озабочены общими интересами, решают стоящие перед страной политические задачи истараются сделать это как можно лучше. То же самое можно сказать оСМИ: поразительные средства массовой коммуникации без коммуникации! Реально никаких коммуникаций нискем через нынешние российские средства массовой коммуникации непроисходит. Происходит символическое удвоение нынешнего статус-кво, который еще ипоказывают наэкране телевизора - показывают, что оно - вот оно, оно есть, «il y a», как говорят французы, оно существует, оно перед тобой. Вэтом смысле значение ипартий, исредств массовой коммуникации вовсе невтом, чтобы выражать чьи-то мнения, координировать их сдругими мнениями, конкурировать сними ит.п.. Их базовая функция сегодня состоит в том, чтобы утверждать сложившийся порядок распределения власти, собственности, статусов иподдерживать его. Теперь собственно омассе. Принято говорить (и политологи, политтехнологи, журналисты часто говорят) омассовом или очень широком доверии первым лицам, доверии власти. Впринципе можно очень подробно, наданных показать, что ниокаком доверии, ниокакой поддержке речи здесь нет. Перед нами совершенно другое состояние социального вещества: это передоверение большинством какой бы то нибыло инициативы первым лицам. Вроссийской политической культуре, вполитических умозрениях большинства право наинициативу имеет тот, кто выше, впределе - самый высокий. Достаточно посмотреть данные исследований «Левада-Центра» вдинамике. Начем строятся так называемые рейтинги? Это наш обычный вопрос, мы его многократно повторяли: «В какой степени Вы одобряете то, как такой-то исполняет должность, накоторой сидит?». Тут замеряется не доверие, неподдержка, а степень соответствия того, как ведет себя фигура, демонстрируемая потелевидению, тем ожиданиям, иллюзиям, страхам, привычкам, которые есть убольшинства населения. Вданном случае мы имеем дело стем, что 70%, 75,% а то ибольше процентов взрослого населения страны говорят примерно следующее: «Да, такой образ власти нам привычен. Нормально, унас нет кней, в этом смысле, претензий». Важна идругая характеристика власти вот она сравнительно новая. Это вопределенном смысле достижение путинского периода: власть, которая не«достает». ВРоссии ХХ века чрезвычайно редки ситуации, когда власть не«доставала». Ивот сложилась такая ситуация, что власть недостает и, плюс к тому, время от времени делает знаки внимания. Помните персонажей шварцевской сказки оЗолушке, которые считали знаки высочайшего внимания? Власть оказывает знаки этого внимания когда экономически, когда политически: то вПикалево приедет, то вдруг оздоровье женщин иих прокреативных способностях взволнуется, так или иначе подобные знаки внимания все время идут, иих населению было более или менее достаточно наотносительно благополучном фоне того, что было в2005-2008году, до середины года. Всвязи согромным количеством денег, вкачанных внаселение накануне выборов 2008года, практически все группы россиян почувствовали известное успокоение. Втакой ситуации люди забыли идумать отом, чтобы спрашивать свласти какую-то ответственность: не«достает», иладно. Я думаю, кроме всего прочего, что такова одна изсоставляющих представления россиян освободе. Унас довольно поразительные ответы последнего времени отом, сколько процентов населения считают себя свободными людьми. Потом, когда начинаешь разбираться сэтой «свободой», оказывается: ее, помнению большинства, гораздо больше там, где государство опекает население, втом числе вэкономическом плане контролирует экономику, цены ит.д. Вэтом смысле, свобода для российского большинства - это опека без «доставания». Неагрессивная опека, пассивная опека средкими знаками внимания. И теперь уже совсем коротко. Отом, счем связан пассивный характер так называемой поддержки, который, как я старался показать, представляет собой передоверение инициативы, снятие ее ссебя. Тут ведь какое представление освободе? Я свободен, поскольку низачто не отвечаю (герой «Города Градова» у Андрея Платонова всвое время говорил: «И ничего-то я нечлен»). Очень интересное понимание свободы. Сэтим надо очень серьезно разбираться, потому что здесь уже начинаются феномены антропологические: они связаны нетолько ссоциальным или политическим устройством, они связаны сустройством самого человека, сего приоритетами, сего пониманием Другого, сего пониманием самого себя. Это принципиальная вещь. Итак, опричинах пассивности и«негативной свободы». Я хотел бы назвать два пункта. Первый - это бедность российского населения. Дело нетолько вбедности финансовой, хотя итаковая, конечно, есть. Понашим данным, идостаточно устойчивым, небольше четверти взрослого населения имеют какие-то сбережения. Причем, как можно оценить подругим вопросам иответам наних, это сбережения нестратегического плана, которые позволили бы человеку подняться надругую социальную ступень или даже перейти в другой социальный класс, это сбережения «на черный день». Впринципе, это сбережения для одного хорошего ремонта квартиры, может быть, покупки дешевой машины сопоставимые сэтим, неболее того. Ноеще важнее другое: скудость независимости, а, сдругой стороны, отсутствие солидарности, дефицит связей, которые могли бы помочь человеку вреализации его собственной самости, собственной свободы. Отсюда резюме: три четверти населения считают себя нивкаком отношении не влиятельными налюбом социальном иполитическом пространстве, запределами собственного дома. Дома всмысле всего лишь квартиры, поскольку даже всобственном доме, где люди живут (имеется ввиду городской многоквартирный дом) большая часть населения неможет влиять наситуацию. Что уж говорить огороде или селе, регионе, стране, вкоторой люди живут. Установка наадаптацию, окоторой говорилось, - что-то вроде клещей, которые держат ситуацию внынешнем состоянии, увековечивая, консервируя ее, нонедоводя до необходимости каких-то изменений. Эти «клещи» можно описать так: это гиперконтроль сверху, хотя внынешней мягкой или смягченной форме, сточечными уколами-напоминаниями отом, кто здесь хозяин икому принадлежит верх горы. Можно описать это на материалах партийного строительства нулевых годов, наогосударствлении средств массовой коммуникации, наделе ЮКОСа, есть масса материала, который демонстрирует все это достаточно убедительно. Нодело втом, что такое же контролирующее иконсервирующее устройство работает иснизу: это привычка на уровне массы. Таков, тоже мягкий, способ контроля массы над самой собой, способ самоконвоирования. Никто невысовывается, все присели иоказались примерно одинакового роста. «Активничать» никому ненадо, нето привлечешь внимание начальства или какого-нибудь завистника. Фигура алиби, окоторой я говорил, это установка практически всех значимых изаявляющих осебе, имеющих возможность заявить осебе сил всовременном российском обществе. Ивсе-таки она не поголовная, масса всегодняшней России - немонолит. Есть 25% -30% людей, которые непринимают, хотя бы пассивно непринимают порядок, который молчаливо приняли 70%, большинство населения. Но, как показывают наши исследования 2005-2006годов, наалиби ориентированы итак называемые элиты: модернизация - да Бога ради, ноненашими силами, непри нас инездесь. Это такая а-топическая ситуация, где мы нездесь инесейчас, итакая а-хроническая ситуация - «мы невэтом времени». Думаю, сэтим связана иочень значимая, статистически выросшая запоследние 10лет характеристика самоопределения россиян наше прошлое, наша история. Это один изпараметров коллективной идентификации наших соотечественников, значимость которого запоследнее десятилетие повысилась. Бежать куда-нибудь, впрошлое - так впрошлое, только небыть внастоящем и, недай Бог, отвечать за какое-то нибыло будущее. Кстати, отвечать заэто прошлое (поступки предков, действия прежних правительств иправителей) россияне, понашим данным, в большинстве своем тоже нехотят. И еще два слова врезюме. Обобщая, утрируя, типологизируя, я описывал, когда общественная машина, политическая машина, экономическая машина работают плохо. Такие ситуации редко рассматриваются социальными науками, экономическими науками, политическими науками - разве что вкачестве аномии или аномалии. Они мало когда анализируются как ситуации по-своему конструктивные ситуации, изкоторых никто не собирается выходить. Зачем, если примерно всех устраивает то, что есть, инет таких политических, культурных, моральных сил иавторитетов, которые могли бы предложить какую-то альтернативную программу ивзять насебя ответственность за ее реализацию? А если нет сил, которые хотели имогли бы оценить эту программу, взвесив ее реалистичность, оценив издержки, сравнив ее сдругими программами, тогда кто будет менять, что будет менять, каким образом, но, главное, зачем? Так плохие ситуации, плохие состояния приобретают характер нормальных идаже нормативных. Вних работает большое количество механизмов, которые позволяют существовать, ничего неменяя при известной сниженности запросов ксебе икдругим. Покрайней мере, пока дело недоходит до крайних лишений, до «последнего» для тех групп, у которых вообще что-то есть, кроме минимума, наеду исамые необходимые товары (о бедняках вточном смысле слова я неговорю - они минимумом дорожат). Если этих таковых лишений небудет, а их, вроде бы, непредстоит, то я вообще невижу - что могло бы подтолкнуть нынешнюю ситуацию всторону перемен.